Глава 1. День, когда всё началось
Люди бают, что есть на свете,
чего ни зрети, ни щупать.
А как они знают?!
Степан Павлович Злобин
1999, октябрь
Гриша Фомин жил с родителями, сиамской кошкой Муськой и аквариумными рыбками в доме номер четырнадцать по проспекту Ленина. Пожалуй, в каждом маломальском городе России есть проспект с таким названием. Вот и Углегорск на юге Западной Сибири не стал исключением. Шестиполосная дорога имени вождя революции в этом городе начиналась у автовокзала и брала курс на северо-восток мимо Кузнецкого рынка, детско-юношеской спортивной школы, профессионального училища и ряда серых хрущёвок, в одной из которых и обитали Фомины.
На первый взгляд, улицы небольших провинциальных городов кажутся одинаковыми и даже заурядными. А вот если присмотреться повнимательнее, мозг начинает подмечать детали и отличия. Так же и с Гришей: с виду он был обычным ребёнком, никогда не был и не казался особенным, да и сам себя таковым не считал. Но в один ничем не примечательный день он стал героем приключений, которые круто поменяли его жизнь на долгие годы.
Квартира за номером девяносто, где проживал этот мальчик, находилась на пятом, самом верхнем этаже. Из окна в родительской спальне был хороший обзор. Грише пока немножко не хватало роста, поэтому приходилось взбираться на стул, чтобы впиться глазами в оконный просвет, держась за деревянный подоконник, выкрашенный голубой эмалью. Так можно было увидеть, что главная городская транспортная артерия продолжается в выбранном направлении и дальше, по пути прилегая к зданию школы №41, в которой учился Фомин, проходя неподалёку от ныне заброшенного Углегорского Электротехнического Завода и теряясь из виду среди пустырей и одиноких недостроенных микрорайонов.
Углегорск не был большим городом — примерно тысяч на сто жителей. Тем не менее движение на проспекте было довольно оживлённым. Дорожный трафик в большинстве составляли старые отечественные автомобили, маршрутки и троллейбусы. Но встречались и редкие иномарки. Шум транспорта был слышен даже через двойную оконную раму. Сегодня утром выпал первый снег: пока город не проснулся, окрестности были укрыты нетронутым белым полотном. Теперь же тучи рассеялись, выглянуло солнце. Снег понемногу начал таять. Тротуары по обе стороны постепенно превращались в серое месиво. Закапало с крыш. Небо стало таким же ярким, как подоконник. На вершинах домов грелись голуби, а на ветвях деревьев — воробьи и синицы. Редкие пешеходы спешили куда-то по своим делам.
А вот Грише не нужно было никуда торопиться. Сегодня воскресный выходной, а с понедельника начнутся осенние каникулы. На целую неделю можно позабыть про школьные обязанности и заняться куда более важным делом в жизни любого первоклассника — целыми днями пропадать на улице, если позволит погода. А если не позволит — смотреть мультфильмы, играть в приставку «Сюбор» или строить роботов и космические корабли из конструктора лего.
Кое-что ещё отличало это воскресенье от прочих. 31 октября — Гришин день рождения. Сегодня ему исполнилось семь лет. Часа полтора назад мама раздвинула шторы в комнате мальчика и разбудила его, ласково потрепав по голове и поцеловав в лоб:
— Гриня, вставай. Уже пол-одиннадцатого. Проспишь свой собственный праздник!
Фомин потянулся, открыл глаза, затем быстро зажмурился, потащив своё маленькое одеяльце вверх и укрывшись с головой. Из окна в комнату лился яркий солнечный свет.
— Ма-ам, ну ещё немного…
— Никаких «немного». Завтрак уже на столе стынет, а ты подушку давишь.
Напускная строгость Елены, Гришиной мамы, окончательно испарилась, когда женщина заметила, что из-под одеяла торчат ноги сына. Она неслышно подкралась, взяла их в охапку и стала щекотать пятки. Гриша начал хохотать и брыкаться.
— Скорей вставай, сынуля! Или буду щекотать, пока не свалишься с кровати!
Мамина хватка была довольно крепкой, но вскоре её ребёнок начал лягаться, как Джеки Чан. Такого отпора Елена не выдержала и потянула одеяло обратно, накрыв его ноги. Огненно-рыжая голова снова оказалась на ослепительном свету.
— Хорошо, встаю, — Гриня неохотно поднял туловище с постели и принял сидячее положение. Мама расположилась рядом, обняла сына и снова поцеловала, на сей раз — в кудрявую макушку.
— С днём рождения, сынок!
— Спасибо, мам.
За последующий час Григорий успел убрать постель, умыться, лениво почистить зубы, принять поздравления по телефону от бабушек и дедушек (все они удивлялись в трубку, что внук так долго спал), позавтракать и включить телевизор. Пришлось дважды пролистать каналы по кругу, чтобы понять: смотреть-то и нечего! А значит надо придумать себе другой досуг.
Гриша бегло изучил телепрограмму в газете. Читал он хорошо и быстро, даже был первым в классе по технике чтения. Из газеты выяснилось, что в 15:10, после выпуска новостей, будут показывать «Горца». Это означало, что нужно было занять себя чем-то на целых три часа! Папа был на работе, мама только что ушла на рынок за продуктами. Она предлагала сыну пойти с ней, но тот решил, что лучше останется дома и поиграет в приставку. И вот сейчас, стоя на стуле у окна, Фомин видел, как мама вышла во двор в тёмно-красном пальто. Она подняла голову и помахала рукой. Он ответил тем же. Когда женщина скрылась за углом, мальчик слез со стула и стал обдумывать дальнейшие действия.
Дела поначалу заладились. Из всех своих картриджей с многоигровками Гриша выбрал тот, на котором была Contra. Эта игра сложная, но очень интересная: в ней буквально чувствуешь себя героем боевика, уничтожая врагов и побеждая боссов. Прежде лишь несколько раз Грине удавалось дойти до третьего уровня с водопадом. Получилось и сейчас. Паренёк напряженно давил на кнопки, ёрзая на кровати. Солдат с пулемётом умело расправлялся с противниками, перепрыгивал через пропасти и препятствия, а вместе с ним на месте подскакивал и сам игрок. И вот он уже добрался до босса этого этапа, сохранив целых две жизни! Шансы на победу были высоки. Мальчик уже был готов праздновать и перейти на новый уровень, как вдруг во всём доме выключилось электричество. Телевизор моргнул и погас. Брутальный стрелок и жуткое существо, с которым тот сражался, исчезли.
— Ну вот, а я только разыгрался, — вздохнул Фомин, подумав, как досадно будет делиться своими успехами с родителями, когда они вернутся. Давид, Гришин отец, был очень крут в этой игре: он доходил аж до седьмого уровня! Конечно, мальчик мечтал хотя бы приблизиться к его мастерству, поэтому каждый раз радостно сообщал о своих видеоигровых победах. Мама в таких случаях обычно говорила, что лучше бы Гриша так хвалился достижениями в учёбе, а папа лишь улыбался и уверял: «Когда-нибудь у тебя получится, сын!»
Когда-нибудь, но не в этот раз: внезапное отключение электроэнергии — непобедимый босс, которому всё равно, сколько ты смог накопить жизней.
Теперь дома стало совсем уж скучно. Гриша положил игровую приставку обратно в коробку и убрал её в тумбу под телевизор. Оставался только один вариант — пойти на улицу. Быстренько одевшись, мальчик вышел из квартиры и закрыл входную дверь. Ключи он решил не брать: замок самозащёлкивающийся, так что они были не нужны. Перед уходом Гриша оставил записку, как в таких случаях требовала мама. В ней он написал печатными буквами, что было быстрее, чем выводить прописью:
«Дома выключили свет. Ушёл гулять, буду во дворе. Гриша».
Если мама по пути домой не увидит сына на улице, она прочтёт записку, позовёт его с балкона и скинет связку ключей, чтобы он смог попасть в подъезд через железную дверь.
Солнце продолжало сиять высоко в небе, когда Гриша вышел во двор. Парнишка прищурился и подождал, пока глаза попривыкнут к яркому свету. Когда наконец стало терпимо, он внимательным взором окинул окрестности.
Если свернуть с проспекта во внутридворовой проезд, попадёшь на развилку. Повернув направо, окажешься у дома №12, налево — у дома №14. Если поехать или пойти в направлении Гришиного подъезда, рано или поздно упрёшься в тупик и ряд невысоких холмиков — погребов с торчащими вентиляционными трубами. Фомин иногда ходил за картошкой вместе с папой, но в погреб не спускался. Пока Давид набирал клубни в вёдра, его сын стоял рядом и следил, чтобы крышка погреба не захлопнулась.
Чуть в стороне стояла старая детская площадка с песочницей и скрипучими качелями. За нею в ряд располагались гаражи и стайки. Неподалёку росла яблоня-ранетка, мелкими, но сладкими и очень вкусными плодами которой дети со всего двора обычно лакомились с начала осени. Сейчас деревце готовилось зимовать, сбросив листву.
Ещё правее, неподалёку от песочницы, стояла большая несуразная постройка — голубятня с крестовиной для сидения птиц, возвышающейся на длинном шесте. А ещё дальше, у первого подъезда, была кирпичная трансформаторная будка, к которой, покачиваясь на рессорах, только что подъехал «ЗИЛ» Горсети. Видимо, произошла какая-то авария, поэтому в доме и пропал свет.
Кроме Гриши и прибывших электриков, во дворе не было никого. Мальчик посидел на качелях, затем на лавочке около подъезда, обошёл округу в надежде увидеть кого-то из знакомых ребят. Безуспешно.
Фомин взглянул на старенькие часы Montana, болтавшиеся на запястье. Папа подарил их сыну, когда тот пошёл в первый класс. Он также обещал вынуть пару звеньев браслета, чтобы часы сидели как надо, но до сих пор не нашёл на это времени. Гриша то и дело поправлял их на своей руке, ведь пока браслет не в порядке, всегда есть риск потерять такой ценный подарок.
На часах было 13:45. Время тянулось о-очень медленно: Грине казалось, что он слоняется уже целый час, а на самом деле прошло только двадцать минут. Мальчик не вытерпел и решил узнать у рабочих, когда они починят электричество.
Двое мужчин в робах были погружены в процесс: они возились в электрощитке, кряхтя и непрестанно чертыхаясь. Сначала преисполненный рвением, Гриша теперь побоялся их беспокоить. Поэтому он обошёл большую жёлто-красную спецмашину, стоявшую подле и встал около кабины. В ней сидел водитель в шапке, сдвинутой со лба назад, и уплетал беляш, завёрнутый в кусочек туалетной бумаги. Наблюдая, как от свежей выпечки идёт пар, Фомин ощутил урчание в животе. И почему он не додумался перекусить перед выходом на улицу?
Шофёр нетерпеливо жевал, перебирая горячую пищу во рту. Узкие челюсти работали, как жернова, пока он не заметил паренька, стоящего неподалёку с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом. Пацан переминался с ноги на ногу и явно чего-то хотел. Мужчина опустил стекло, вытянул голову так, что стало видно вены на шее, и спросил:
— Тебе чего, малой?
Гриша вдруг заволновался и молча застыл на месте, что привело водителя к неверному выводу.
— Едой не поделюсь, — пробормотал он. — Я этот беляш недавно на базаре купил. Самому жрать охота.
Мальчик вышел из оцепенения и вспомнил о правилах приличия:
— Здравствуйте! Мне не нужна еда. Я хотел спросить.
— Ну, валяй.
— А когда электричество починится?
Мужчина усмехнулся, откусил кусок и заговорил с набитым ртом:
— Само не починится. А вот мужики авось и починят. Ща спросим!
Он пересел с водительского сидения на пассажирское, приоткрыл дверь и высунулся из кабины ещё сильней, чем прежде. Казалось, его тонкая шея вот-вот могла бы лопнуть.
— Михалыч! Скоро вы там?
Один из электриков отвлёкся от работы, повернулся и крикнул:
— А ты торопишься что ли?
— Да я-то тут причём?! Вон, малец спрашивает.
Работник отклонился подальше от щитка, чтобы заглянуть за машину, и оглядел Гришу с головы до ног.
— А-а, понятно! — протянул он. — Ну, не так скоро, как хотелось бы. Тут кое-что перегорело, так что… К вечеру только управимся. Гуляй пока, молодёжь: мультики придётся пропустить.
Фомин тяжело вздохнул. Если бы речь шла о мультиках! Само собой, он их тоже любил, но сегодня рассчитывал увидеть очередные приключения Дункана Маклауда! Если, конечно, мама успеет вернуться к тому времени. А теперь надежда на хоть какие-то развлечения таяла, как снег под ногами. Когда электрики всё наладят, будет уже слишком поздно.
С этими мыслями Гриша заковылял назад на детскую площадку, но потом опомнился, развернулся на пятках и поблагодарил:
— Большое спасибо, — затем взглянул на водителя и добавил, — приятного аппетита!
Электрики ничего не ответили: они продолжали возиться в щитке и бурчать себе под нос. Шофёр промычал что-то неразборчивое, запихивая в себя остатки беляша и запивая чаем из термоса.
Мальчик тем временем вернулся на качели: задумчивый и даже немного грустный. В жизни иногда случаются невесёлые дни, с этим ничего не поделать. Но чтобы такая скука навалилась в собственный седьмой день рождения — просто уму непостижимо!
Мама иногда использовала эту фразу, особенно когда отчитывала сына за некий проступок. К примеру: «Где ты мог так испачкаться? Это просто уму непостижимо!». Гриша вообразил в голове возмущённый тон её голоса, маленькую морщинку между бровей, появляющуюся в такие моменты. Весной, 26 марта, у мамы тоже был день рождения, ей исполнилось двадцать семь. Гриня думал, что это довольно много, поэтому изрядно волновался при виде морщинок на мамином лице: а вдруг она начнёт стареть?! Тогда мальчику становилось стыдно за своё поведение. Он обязательно извинялся и говорил, что больше так не будет. Не всегда получалось сдержать это обещание, но Фомин оправдывал себя тем, что ещё недостаточно вырос для безукоризненной самодисциплины. Вот когда он станет постарше, то точно сможет не опаздывать в школу, всегда возвращаться домой вовремя (ведь для этого ему даже подарили часы) и уж точно научится обходить стороной столь привлекательные глубокие лужи.
В конце концов, Григорий пришёл к выводу, что падать духом было преждевременно. Ближе к вечеру наладят электроснабжение, мама вернётся с рынка, приготовит ужин и испечёт торт. Папа придёт с работы, включит магнитофон, поставит какую-нибудь из своих кассет с «дискотекой 90-х» — без этого не обходилось ни одно торжество в доме Фоминых. Должен подойти Андрей Фролов — одноклассник и сосед Гриши по парте, которого тот пригласил на праздник. Гришины бабушки и дедушки посетовали в утренних телефонных разговорах, что не смогут приехать, но пообещали навестить внука позднее и вручить подарки. Ах, да, подарки! Наверняка это будет что-то классное! Мальчик и представить не мог, каких сувениров ему ждать в этот раз.
Проще говоря, шансы на спасение сегодняшнего дня ещё оставались. Нужно только было придумать, как убить время до вечера. Возможно, стоило пойти на рынок вместе с мамой? Даже блуждать по рядам с говядиной и свининой было бы интереснее, чем сидеть во дворе в полном одиночестве.
Фомин так увлёкся своими мыслями, что не сразу обратил внимание на голоса у него за спиной. Один показался знакомым, а ещё один точно был знаком — это был голос Андрея. Гриша радостно обернулся и увидел одноклассника в сопровождении троих ребят постарше. Одного из них он раньше встречал пару раз — это был Родион Петров, десятилетний мальчишка с соседнего двора. Он был выше всех в этом квартете, даже Фролова, который при построении класса по росту на уроках физкультуры был вторым с начала шеренги. Родион был задирой и не нравился Грише, но сейчас Фомин был рад любой компании, тем более, что в ней был его друг.
Мальчик спрыгнул с качелей и обратился к ребятам:
— Привет, пацаны! Чем занимаетесь?
— Это кто? — вполголоса спросил Родион у Андрея, заметив, что тот тоже обрадовался, увидев Гришу.
— Мой одноклассник, Гришка, — ответил Фролов.
— Одноклассник? — ухмыльнулся рослый командир этой ватаги, окинув рыжеволосого паренька беглым взглядом. — Больно уж мелкий. Я подумал, что это какой-то детсадовец.
— Я не детсадовец!.. — возразил Фомин. — Уже хожу в первый класс.
И тут же почувствовал себя нелепо от подобных оправданий. Родион после этих слов пристально уставился на Андрея, который почему-то вздрогнул и зажмурился.
— Та-ак, — сказал Петров Гришиному приятелю, — объясни-ка мне кое-что: как получилось, что твой одноклассник учится в первом классе, а ты — в третьем?
Андрей сглотнул и начал сочинять на ходу. Получилось неубедительно:
— Ну… я… не это имел в виду. Мы… ходим в одну школу, но не в один класс.
Похоже, Фролов накинул себе пару лет, чтобы влиться в компанию более старших ребят. Теперь обман раскрылся: его легенда трещала по швам. Андрюшка потупил взор и виновато пинал липкий снег. Гриша тем временем полностью разочаровался в идее примкнуть к такому обществу, но ждал, что же в итоге предпримет его друг.
Первым неловкую паузу нарушил Родион:
— И ты думаешь, что я поверю в этот бред? Ну и ну! Мало мне того, что вы оба — первоклашки, так один ещё и балабол. И что мне с вами делать? Мы вообще-то на УЭЗ собирались, по заброшкам лазить, а там мелюзге не место!
Фролов молчал, а Гриша и подавно. Петров продолжил речь:
— Чего умолкли-то? Ждёте, что пожалею вас? Так уж и быть, я сегодня добрый. Если хотите, можете с нами пойти, но учтите, что я вам не нянька!
Грише не нравились ни менторский тон Родиона, ни он сам, ни его предложение. К тому же, Фомин помнил о своей записке для мамы, в которой обещал оставаться во дворе.
— Я пойти не могу, — ответил мальчик, — маму жду — у неё ключ от подъезда. Просто увидел с вами Андрея и решил напомнить ему о своём дне рождения.
Гриша был доволен тем, как изящно ему удалось прикинуться, что он вовсе не был заинтересован в общении с Родионом и его дружками. Отчасти это так и было: если б не Андрей, Фомин и на пушечный выстрел не приблизился бы к этой компании. А вот Фролов, похоже, наоборот, слишком её ценил. Гриша понадеялся, что друг после его слов останется во дворе, но тот либо не понял намёк, либо по-настоящему горел идеей завести приятелей постарше.
— Я помню о празднике, Гриш, — немного оживился Андрей. — С днём рождения, кстати. Я быстро схожу с ребятами до УЭЗа, а к вечеру обязательно приду в гости.
— Вот! — воскликнул Родион. — Сразу видно, что ты, Андрюха, пацан толковый. Не то что этот мамин сыночек. И зачем тебе с такими дружить?
У Гриши начали гореть уши. Фролов промямлил:
— Я бы хотел дружить со всеми…
— А если бы твой «друг» хотел дружить, он бы пошёл вместе с нами, разве нет? Но, как видишь, он не настроен на дружбу. Да и мы, если честно, тоже не особо хотим с ним водиться. Верно, парни?
Родионовы приспешники послушно закивали: «Да, Родик». Глаза Андрея метались между Гришей и остальными ребятами.
— Так что решай, — заключил Родион. — Хочешь остаться с ним и качаться на качельках? Или пойдёшь с нами веселиться и изучать заброшенные цеха? Говорят, там до сих пор есть подвал с бункером на случай ядерной бомбардировки!
Фролов обречённо вздохнул.
— Пойду с вами.
Гриша с укором посмотрел на своего горемыку-друга. Тот вновь опустил глаза.
— Вот и славно, — с этими словами Петров снял перчатки, наклонился и зачерпнул немного снега. Быстро спрессовав его, он вложил получившийся снежок в Андрюшкины руки.
— У меня появилась идея, — сказал Родион, хитро посмотрев на Гришу, у которого разве что пар не валил из ушей. — Давайте, так сказать, в честь дня рождения, закидаем снежками эту мелюзгу!
С радостным улюлюканьем троица начала загребать в ладони мокрый тяжёлый снег и бросать его в Гришу. Тот пытался избежать обстрела, но несколько снежков всё-таки попали в цель. Одежда тут же намокла и стала неприятной. Андрей тем временем стоял в сторонке и обескураженно смотрел на грязный комок снега, лежавший в ладонях.
— Бросай! — крикнул ему Родик.
— Я не могу… он же мой друг.
— Андрей, не надо, — просил Гриша.
— Если не бросишь — можешь и сам рядом с ним вставать. Будет у нас на одну мишень больше!
Фролов надрывно простонал от безысходности и взмахнул рукой, не глядя. Снежок сорвался с его ладони, пролетел немного, затем спикировал и воткнулся в землю в паре метров от Гришиных ног. То ли такой снаряд оказался слишком увесистым для руки Андрея, то ли тот намеренно бросил его так плохо. Родион рассердился:
— Кто ж так кидает? Слабак! Смотри, как надо!
Он схватил пригоршню, собрал в комок и ловко запустил в убегающего Гришу:
— Лови подарочек!
Мальчик попытался уклониться и убежать, но бросок был очень быстрым и метким. Снежок прилетел точно в голову. Холодная влага тут же проникла за шиворот и за пазуху. Стало больно, сыро и очень обидно. Фомин решительно подавил в себе желание разреветься. Вместо этого он молча пошёл в сторону подъезда, попутно стряхивая остатки снега с волос в надежде, что теперь его оставят в покое. Это сработало: после произошедшего Родион будто бы потерял к ситуации всякий интерес.
— Ну, — развёл руками он, — я же говорил — ма-ло-лет-ка! Взгляните на него: наверное, пошёл жаловаться мамочке. Пойдём отсюда, парни. А ты, рыжий, сиди и дальше у мамки под юбкой!
Тут Гриша будто вспыхнул. Он испытал целую смесь чувств, которая буквально вскипятила его кровь: злобу на Родиона, негодование от испорченного дня, обиду на Андрея за то, что тот связался с этой шайкой и обошёлся со своим другом таким образом.
— Мою маму не трожь! Не смей говорить о ней ни слова! — закричал он.
Это было очень смело и совершенно опрометчиво. Против Гриши было трое старших, здоровых и совершенно безмозглых мальчишек во главе с Родионом. На Андрея полагаться было нельзя, а если учесть его последние поступки, Фомин сам бы с удовольствием надавал ему тумаков. Реальность же была такова: мальчик был беспомощен против неприятелей, многократно превосходящих его в численности и силе. И как бы ни хотелось вцепиться в наглую морду Петрова и выдрать все его волосы, похожие на пучок прелой соломы, Гриша уже готовился спасаться бегством.
Приятели Родиона поначалу были ошеломлены. Показалось, что даже он сам на мгновение растерялся после Гришиного гневного выпада, но быстро пришёл в себя. И громко рассмеялся, от чего Фомин даже вздрогнул.
— Сейчас лопну! Вы слышали? Какая-то мелочь указывает мне, что делать! Давай, попробуй-ка заткнуть мой рот, а я посмотрю.
После этих слов Родик продолжил говорить гадости про Гришину маму, кривляться и натужно гоготать. Это и стало последней каплей.
Воспользовавшись моментом, пока Петров закатывался от смеха, Гриша решил действовать. Он мигом наклонился, слепил из липкого и грязного снега увесистый ком и, заведя руку за голову, резким движением послал его в сторону вожака этой неудавшейся банды.
Плотная масса бело-чёрного цвета описала дугу в воздухе и угодила Родиону точно в рот, широко раскрытый в приступе хохота.
Эффект был соответствующий — Петров замолчал. Пока он плевался грязью, согнувшись пополам, двое его сподвижников захихикали, стараясь не подавать вида. Андрей тем временем стоял как вкопанный, с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами. И хотя электрики на том конце двора были слишком заняты, чтобы отвлекаться на детские разборки, а водитель наверняка спал, откинувшись на сиденье после своего обеда, Грише почудилось, что даже они краем глаза наблюдали за его триумфом.
Сам же Фомин осознавал, что не сможет бесконечно наслаждаться зрелищем. Он развернулся и бросился бежать через дворы, пока у него была хоть какая-то фора. Далеко позади Родик уже раздавал тумаки и приказы своим товарищам.
— Чего вы ржёте, придурки?! За ним! Поймайте и приведите мне этого щенка! Я ему шею сверну! — примерно такие слова он провопил, если опустить все ругательства.
Мальчик тем временем уносил ноги так быстро, как только мог, и уже оторвался на расстояние одной пятиэтажки. Позади послышались крики преследователей. Вскоре закололо в боку и зажгло в груди. Гриша был активным ребёнком, но не привык так долго и быстро бегать. Он преодолевал метр за метром и ощущал, как прохладный воздух врывается в легкие, будто обжигая их. Шаги становились тяжёлыми, гулом отзывались где-то внутри черепной коробки. Голову не покидала одна лишь мысль: вот-вот его поймает за плечо чья-то рука, он упадёт, ему выкрутят руки и поведут на экзекуцию.
Но ничего подобного пока не произошло. На пару секунд почудилось даже, что погоня отстала, но затем Фомин снова услышал частые шаги, чавкающие в рыхлой жиже. По голосам мальчик понял, что Родионовы товарищи тоже запыхались, но всё-таки постепенно догоняли его. Не разбирая пути, Гриша юркнул во двор одного из домов, где стояла большая котельная. Пробегая мимо высокого забора из бетонных плит, он внезапно заметил в нём дыру, которую прежде не видел, хотя до этого не раз гулял здесь с Андреем. Вот он, шанс оторваться от погони! Дыра была не очень большая, но как раз того размера, чтобы худенький паренёк мог в неё пролезть, а его противники — нет. Они пока не вывернули из-за угла дома, но до Гриши уже доносились стук обуви и обрывистая бранная речь. Действовать нужно было ещё секунду назад. Мальчик резко свернул в сторону забора, сложился пополам и с некоторым трудом пролез в отверстие. Если преследователи и догадаются, что он ускользнул от них именно здесь, им точно придётся искать другой путь.
Фомин затих, прислушиваясь к звукам. Топот становился всё громче, пока не стал почти осязаемым прямо возле пролома в бетоне. Но не прервался, а пронёсся мимо и стал затихать, уходя в дальнейшем направлении. Родионовы дружки не обратили на дыру никакого внимания. «Вот дураки» — подумал Гриня. Как такое можно было не заметить?! Впрочем, оно и к лучшему.
Парнишка встал во весь небольшой рост, решил осмотреть свою одежду. И понял: мама будет в ярости. Почти новая курточка, которую ему купили на рынке месяц назад, выглядела плачевно. Она вся была в мокрых и грязных пятнах, а рукава ещё и измазаны в густой саже. Но это лишь полбеды: Гриша с ужасом взглянул на своё запястье и понял, что на нём нет часов! Надеясь, что обронил их неподалёку, когда пролезал сквозь забор, он осторожно высунул голову из дыры и оглядел окрестности. Напрасно. Часов нигде не было.
Мальчик забрался обратно и бессильно рухнул за землю, прислонившись спиной к бетонной поверхности. По щекам покатились слёзы. Менее обидно было бы получить взбучку от Родиона и его прихлебателей или целых десять снежков прямо в лоб от Андрея. В конце концов, было бы не так горько, если эти несчастные часы у него просто бы отобрали! Но вот так бестолково потерять их, обронить прямо на ходу — вот что было по-настоящему неприятно.
С другой стороны, рассиживаться и ныть не имело смысла. Нужно было затаиться на время, пока не улягутся страсти, а потом лезть наружу, чтобы отыскать пропажу или пойти домой. Фомин притих и ещё сильнее прижался к ограде, чтобы никак не выдавать своё присутствие. Находиться на территории котельной было опасно: работники могли поднять шум или чего похуже. К примеру, натравить на него собак. Когда Гриша с Андрюшкой ходили домой из школы через этот двор, из-за забора иногда доносился жуткий лай.
Так прошло, наверное, минут десять: без часов было трудно понять. Вокруг стояла полная тишина. От долгого сидения на месте начали замерзать конечности. Гриня поднялся на ноги с намерением выбраться тем же путём, которым сюда попал. Всё равно сильнее, чем есть, уже не испачкаться. Но когда мальчик повернулся к забору, то не поверил своим глазам: перед взором предстала ровная и абсолютно целая плита! Никакого намёка на дыры, отверстия или хоть один отвалившийся кусочек бетона!
Но как такое возможно? Гриша был уверен, что не отходил ни на шаг. Так куда же подевался пролом, который ещё пару минут назад был здесь?
Прежде чем Фомин успел прокрутить в голове эти мысли, он услышал позади частое дыхание и еле слышную возню. Паренёк в ужасе обернулся и замер: перед ним, виляя хвостом, стоял огромный мохнатый пёс. Гриша застыл на месте. Он знал: то, что собака ведёт себя спокойно, не лает и даже машет хвостом, вовсе не значит, что она неагрессивна. Мальчик и животное простояли так, не спуская друг с друга глаз, около минуты, которая показалась вечностью. Между ними было метра три, не больше: зверь мог преодолеть это расстояние в один миг. Вдруг раздался незнакомый голос, отчего Гриша вздрогнул.
— Граф! Ты на что там уставился, пёсик?
«Как это косматое чудище ростом больше меня можно называть пёсиком?» — подумал Фомин.
«Пёсик» виновато оглянулся, завилял хвостом, затем указал мордой в сторону Гриши и будто бы даже кивнул.
— Ну, чего там?
Голос доносился из-за угла, но звучал уже отчётливее. Кто-то приближался. Гриша готовился к самым худшим событиям, вплоть до того, что сейчас появится кочегар, такой же жуткий, как и эта псина, увидит незваного вторженца и немедленно крикнет: «Фас!»
Тут действительно показался высокий, полный мужчина за сорок с тёмными волосами и бородой, которую слегка тронула седина. Он носил громадные сапоги, потёртые рабочие брюки, тёмно-серый тулуп с каракулевым воротником и серую фуражку. Увидев Гришу, этот человек немного замешкался.
— О, так у нас гости! — удивлённо произнёс он. — Граф, ко мне!
Когда собака послушно приблизилась к ноге незнакомца и уселась рядом, он обратился к Грише:
— Ты как тут вообще очутился, малыш?
— Простите, я не нарочно — затараторил Фомин. — Мне пришлось забраться сюда через дыру в заборе, спасаясь от погони. Я уже собирался уходить, но…
Мальчик не знал, как объяснить исчезновение дыры. Даже если допустить, что она была, а затем каким-то образом пропала, никто не поверит в такую историю.
— Но что? — спросил мужчина.
— Но меня вдруг нашла ваша собака.
Кочегар, или кто бы он ни был, сомкнул брови и задумался. Затем, заметив, что парнишка здорово напуган, поспешил его успокоить:
— Да ты не бойся, я не собираюсь тебя ругать. Скажем так, мне просто стало интересно. Тебя как звать-то?
— Гриша.
Услышав это имя, мужчина ещё раз изменился в лице. Удивился и даже приоткрыл рот, будто собирался что-то сказать, но слова, похоже, потерялись где-то на полпути.
— Неужели?.. — тихо произнёс он, наконец. — Через дыру, говоришь? Хм… Любопытно… очень любопытно…
И снова замолк.
Гриша с интересом разглядывал этого человека, казавшегося ему сказочным великаном. Он ни в коем случае не был похож на кочегаров, о которых обычно рассказывал Андрей. В доме неподалёку живёт его бабушка. Фролов частенько гостил у неё и видел работников котельной пару раз. Из его слов Фомин понял, что они злые, ненавидят детей и норовят при первом же удобном случае спустить на них всех своих собак, которых у них непременно целая стая. Сейчас этот жуткий образ таял на глазах. Гриша и прежде подозревал, что друг просто разыгрывал его, сочиняя подобные россказни, а теперь окончательно в этом убедился.
— Извините, — заговорил мальчик, — что именно кажется вам любопытным?
— А?.. Не бери в голову, — вдруг обронил мужчина, возвратившись из глубоких размышлений и прервав молчание. — Ты, Гриша, наверное, околел тут, на холоде?
Фомин молча замотал головой.
— Вижу же, что околел. Трясёшься весь.
— Это я больше от страха, — честно признался паренёк.
— Из-за Графа что ли? Тут не поспоришь, у него грозный вид. Но не переживай, он у меня добрый. Пойдём-ка лучше внутрь. Я тебя чаем напою.
Мужчина обернулся и жестом позвал за собой. Гриша даже не смог возразить — голод и холод сами заставили его ноги двигаться вслед за незнакомцем.
— Это ж ирландский волкодав — самая дружелюбная порода! — продолжал тот. — И пока я ему не прикажу — это действительно так.
Они шли вереницей: мальчик, мужчина и пёс — к кирпичной постройке, стоящей впереди. Это было странно, но раньше она казалась больше. А ещё Гриша нигде не видел высокую красно-белую трубу, из которой часто валил густой дым, когда котельная работала. Обычно она была заметна со всей округи. Что это за место?
— Очень люблю моих пёсиков. У меня их двое: Граф и Герцог. Они братья, старые уже. Мне их Пан… скажем так, один человек подарил, когда я был едва побольше тебя.
Гриша не был слишком силён в математике, но даже со своими познаниями мог прикинуть примерный возраст собак. Выходит, что они были весьма преклонных лет. Ну или этот большой дядька любит приукрасить свои истории, прямо как Андрей.
У самого входа в здание незнакомец развернулся и решил представиться, протянув мальчику свою огромную ладонь:
— Меня, кстати, Геннадий зовут, но можно просто дядя Гена.
— Очень приятно, — юный Фомин поднял ручонку, и она утонула в грубом, но осторожном рукопожатии.
Когда дядя Гена открыл дверь, в лицо ударил поток тёплого воздуха. Мальчик рассчитывал увидеть нечто, что отвечало бы его представлениям о котельных: тёмное, тесное помещение со множеством переплетающихся труб и огромной топкой, стоящей где-то посередине. Но нет, внутри было совсем не то, чего ожидал Григорий.
Изнутри «котельная» выглядела, как обычная деревенская избушка. Когда Геннадий переступал через порог, ему пришлось наклонить голову из-за высокого роста. Затем он придержал дверь для мальчика и собаки, которые вошли внутрь и оказались в небольших сенях. Около двери стояла пара вёдер для золы — одно было полное. Чуть поодаль лежала небольшая вязанка дров. По правую Гришину руку, у стены, находилась разная утварь: колун на длинной ручке, топор, ручная пила, лопата для снега, две метлы и совок. Прямо по курсу была ещё одна дверь. Хозяин жестом позвал мальчика за собой.
В самой избе было попросторнее. Дневных солнечных лучей, попадающих из двух окон, пока ещё хватало, чтобы хорошо осветить помещение, состоящее из единственной комнаты. У одного окна стояла высокая кровать с металлическим изголовьем, у другого — широкий стол. В самом центре находилась большая русская печь, а в глубине комнаты, у противоположной стены, стояли буфет и большой комод. В топке потрескивал огонь, на плите грелся эмалированный чайник. Гриша уже успел почувствовать тепло всеми частями своего тела.
Около печи стояло глубокое кресло, в котором, свернувшись в клубок, покоилась ещё одна большая собака — видимо, это и был Герцог. Он приподнял морду, осмотрел Гришу, а затем безразлично положил голову обратно на свои мохнатые лапы. От Графа этот пёс отличался более светлым окрасом и, похоже, менее любопытным нравом.
— Герцог, это мы! — буркнул дядя Гена, затем обратился к ребёнку. — Гриша, ты не стесняйся, проходи, садись за стол. Скоро чайник закипит. Только не разувайся: пол ещё не прогрелся, да и не очень чистый. А вот куртку сними. Мы её сейчас хорошенько просушим.
Мужчина стянул с себя тулуп, повесил на крючок у входа, взял Гришину курточку и закинул на верёвку у потолка, растянутую неподалёку от печки. Мальчик расположился на табуретке, скрестив ноги.
— Есть будешь? — спросил его Геннадий. — Я к обеду отварил немного картошки, да всю не съел. Можно подогреть — и со сметанкой, а?
Фомин закивал. В животе засосало так, что сил на слова уже не осталось. В этот же момент засвистел чайник.
— Ну вот и хорошо, — заключил дядя Гена, — как раз вовремя.
В следующие полчаса в комнате царила атмосфера молчания. Гриша уминал горячий картофель, макая его в соль и сметану, заедал свежим батоном и запивал сладким чаем. Эта простая пища была очень вкусной, хотя мальчик был так голоден, что мог бы съесть что угодно. Его дедушка говаривал в таких случаях: «Лучшая специя — голод!» Геннадий тем временем возился с Гришиной курткой, пытаясь оттереть пятна. Он с улыбкой наблюдал за пареньком, не терзая расспросами, пока тот не насытится. Собаки спали: Герцог в кресле, а Граф рядом на полу.
Прикончив картошку, Гриша снял по просьбе дяди Гены носки с ботинками и отдал их на просушку. Хозяин хижины налил ему ещё одну кружку чая, раздобыл в буфете немного конфет и печенья. Паренёк теперь не торопился и спокойно дул на горячий напиток, помаленьку отхлёбывая. Он с интересом разглядывал бревёнчатые стены избушки, не понимая, почему строение из кирпича, которое по идее должно быть кочегаркой, изнутри выглядит, как хижина лесника или что-то вроде.
Неожиданный звонок телефона вырвал мальчишку из приятной неги. До того момента Фомин и не приметил старый телефонный аппарат с поворотным циферблатом, стоящий в углу на комоде. Геннадий подскочил с места:
— Извини, я на минутку.
Пока мужчина общался с неизвестным собеседником на том конце провода, его голос был более тихим, чем обычно. До Гриши доносились только обрывки фраз:
— Здравствуйте! Да… была авария… задело только внешнюю сеть… у нас больших повреждений нет… я всё наладил.
Затем дядя Гена осторожно оглянулся и перешёл едва ли не на шёпот:
— На обходе мне повстречался… любопытно… понял… постараюсь… до вечера!
Грише разговор показался очень странным. Что обсуждали эти двое? Или кого?
— Хорошие новости! — сказал мужчина, положив трубку и снова вернувшись к своей обычной громкости, — звонили, скажем так, по работе, сообщили, что электроснабжение в вашем районе восстановили.
Фомин тут же позабыл, о чём думал.
— Здорово! Наверное, мама уже вернулась с рынка. Мне пора, наверное.
— Не спеши. Допивай спокойно свой чай. Одёжка как раз просохнет — а там уж и домой пойдёшь.
Мальчик согласился. Геннадий уселся за стол напротив него и решил, что сейчас самое время расспросить своего гостя, кто же за ним гнался и почему. Гриша рассказал всю историю сегодняшнего дня. Дядя Гена внимательно слушал, кивал головой и сердился на моментах, когда мальчик описывал поведение Родиона и Андрюшки. Фомин и сам ощутил новую волну обиды и злобы, особенно на Фролова.
— Это он во всём виноват, — возмущённо сказал Гриша в конце своего рассказа. — Друг, называется! Как я теперь покажусь дома в таком виде, ещё и без часов?!
Геннадий сочувственно вздохнул:
— Не сокрушайся так, дитя. Уж чего точно не стоит делать, так это из-за таких пустяков скитаться одному по сомнительным местам, заговаривая с незнакомцами. Это хорошо, что тебе я повстречался, а не кто-то другой, менее добрый. Запомни: что бы ни случилось, дома тебя всегда любят и ждут. Ну, подумаешь, часы потерялись, куртка запачкалась. Родители наверняка поймут, если ты им честно всё объяснишь. Как мне сейчас, например.
Слова дяди Гены приободрили и слегка утешили Гришу. Мужчина поднялся, снял курточку с верёвки и показал ему:
— Посмотри: пока ты обедал, я постарался её почистить, как мог. Лучше?
Мальчик взял курточку в руки. Пятна, конечно, остались, но уже не были такими яркими. Зато теперь куртка была полностью сухая и очень тёплая.
— Гораздо лучше! Большое вам спасибо! — поблагодарил Фомин.
Геннадий расплылся в довольной улыбке. Гриша тем временем осмелел и решил, что настала его очередь задавать вопросы.
— Дядь Ген, а что это за место? — поинтересовался он. — Я думал, что мы окажемся в котельной.
Мужчина ждал этого вопроса, судя по тому, как быстро начал чеканить ответ:
— Я здесь живу, а котельная… ну, скажем так, находится неподалёку. Туда нам ни к чему: зачем мне вести тебя в место, где ни отдохнуть, ни перекусить нормально? Разве что согреться… Так это можно сделать и в моей хижине, причём с гораздо большим комфортом. У меня не роскошные апартаменты, конечно, но, уверяю, здесь всяко лучше, чем в тёмной и грязной кочегарке.
Гриша отхлебнул чаю и согласился:
— У вас хороший дом. В деревне у бабули с дедом очень похожий. Только снаружи не кирпичный.
Дядя Гена ухмыльнулся.
— Это одна из моих самых удачных идей, если хочешь знать. Насчёт дома. Увидев фасад, никогда не догадаешься, каков он внутри. Настоящее мастерство — сделать так, чтобы всё казалось не тем, чем является на самом деле.
— Как с бетонным забором? — неожиданно для самого себя ляпнул Гриша. Тут же подумал, что не к месту, но оказалось, что попал прямо в точку.
— А что с ним произошло? — загадочно спросил мужчина.
— Да я и сам не знаю. Там была дыра, а потом она исчезла, как по волшебству.
Геннадий с нескрываемым восхищением посмотрел на Гришу, а затём изрёк:
— Вот что я тебе скажу: никакого волшебства не существует. Здесь я предпочёл бы другой термин — талант!
— В каком смысле? — недоумённо поинтересовался Фомин.
— Видишь ли, Гриша, я давненько топчу эту землю, и многое повидал. Скажем так, мне встречались люди, которые утверждали, что в мире бывают тонкие, незаметные, неощутимые вещи. Трудно в такое поверить, да. Ведь как можно увидеть то, что невидимо? Как прикоснуться к тому, что неосязаемо? Но кто знает, возможно, в мире есть люди, чувства которых развиты больше, чем у остальных?.. Что, если допустить, будто есть те, кто способен видеть и осязать то, чего не могут другие? Тогда всё складывается, не так ли?
— Но ведь такое может быть только в сказках или фантастических фильмах, разве нет?
Геннадий не переставал улыбаться. Его тёмные глаза лукаво блеснули. Затем он произнёс:
— Любая история, даже целиком выдуманная и совершенно невероятная, на деле просто подражает реальности.
Повисла тишина, в которой стали слышны треск дров в печи и сопение спящих собак. Гриша не совсем понимал, всерьёз ли говорил этот человек или подшучивал над ним. В любом случае, для семилетнего мозга это всё было слишком сложно. К тому же, после плотного приёма пищи захотелось спать. Над словами дяди Гены совсем не думалось. Фомин вяло положил конфету в рот и запил остатками подостывшего чая. Старые советские часы «Янтарь», стоявшие на комоде, внезапно пробили четыре. Геннадий встрепенулся.
— Ох, как время-то летит! Гриша, мне не хотелось бы, чтобы ты подумал, будто я тебя прогоняю, но на вечер у меня назначена важная встреча. Ты как? Хорошо согрелся? Отдохнул?
— Да, конечно. Ещё раз большое вам спасибо. Я и сам собирался сказать, что мне пора бы домой.
Фомин оделся в тёплые и сухие вещи, поблагодарив дядю Гену ещё несколько раз. Тот скромно отшучивался. Когда мальчик уже собрался выходить, мужчина окликнул его:
— Постой! Давай я покажу тебе выход. Ты ведь попал сюда… не самым обычным путём, — молвил он, наскоро заворачиваясь в тулуп.
«Это уж точно!» — подумал Фомин, но вслух ничего не сказал.
Когда они вышли из дому, Геннадий повёл Гришу той же тропой, но в обратном направлении. Парнишка вновь удивился, обнаружив вокруг неузнаваемую обстановку. Вместо здания из кирпича здесь теперь действительно была маленькая деревянная избушка, расположенная на фоне небольшой берёзовой рощи. Кирпичной была только печная труба, из которой шёл небольшой дымок. Прежде чем Гриша успел открыть рот, чтобы выразить своё удивление, дядя Гена заговорил:
— Ну, вот мы и пришли.
Перед ними предстал целёхонький бетонный забор. Геннадий отпёр большую задвижку на металлических воротах, с усилием толкнул их вперёд. Фомин юркнул в проём, оглянулся и вежливо попрощался:
— До свидания, дядя Гена!
— До свидания! Сам дойдёшь, или мне тебя проводить?
— Спасибо, не нужно. Тут рядом, я мигом добегу.
— Ну смотри. Давай тогда, беги к родителям!
Геннадий помахал Грише рукой и запер ворота.
Когда Фомин вернулся во двор, там было пусто: ни Андрея, ни Родиона с его дружками, ни машины и работников Горсети уже не было. Свет в некоторых окнах исправно горел, значит с электричеством действительно был порядок. Дверь в подъезд, конечно, была заперта. Делать нечего: нужно было звать маму. Она или скинет ключ, или спустится, чтобы впустить сына.
Гриша задрал голову, приложил ладони к лицу и прокричал:
— Мама! Ма-ма!
Некоторое время никто не отзывался. Затем на балконе появилась Елена. Опершись на перила, она произнесла:
— Явился, наконец. Стой там, я сейчас открою!
Через пару минут с подъезда донеслись быстрые шаги. Лязгнула защёлка, железная дверь распахнулась. Мама в халате и домашних тапочках махнула ребёнку рукой:
— Заходи скорей!
Первые несколько лестничных пролётов оба шли в тишине. Чем выше они поднимались, тем тревожнее становилось Грише: он ожидал серьёзного нагоняя за свои проступки. Фомин еле волочил свои ватные ноги, вскидывая их на ступеньки, понимая, что как только он с мамой окажется в квартире, его будут ругать. Только бы не запретили на всю неделю выходить на улицу и играть в приставку!
На третьем этаже женщина не выдержала и начала тираду:
— Ты где был вообще? Я уж собиралась сама тебя искать! Оставил записку, что будешь во дворе, а сам ушёл. Ты вообще в курсе, который час? На улице почти стемнело, а тебя нет. Что прикажешь думать?
Гриша не успевал вставить даже слово. Впрочем, у него особо и не было слов. Он виновато опустил голову и молча шагал за матерью.
Так они добрались до пятого этажа. Елена открыла дверь и пропустила сына вперёд. Когда мальчик прошёл из тёмного подьезда в хорошо освещённый коридор, женщина ахнула.
— Посмотри, на кого ты похож! Где ты мог так испачкаться? Это просто уму непостижимо! — возмущалась она, стягивая с сына куртку и прикидывая, как теперь отстирывать все эти пятна.
Гриша молчал как партизан. Он решил, что ни к чему родителям знать про его стычку с Петровым. Он всё собирался с силами, чтобы рассказать о потере часов, но не успел — мама уже обратила внимание на его голое запястье.
— А где твои часы? Только не говори, что ты забыл их надеть.
Хуже…
— Мам, — робко начал Фомин, понурив голову, — я их потерял. Прости меня! Я ушёл со двора, думал, что вернусь, но где-то обронил часы. Пытался найти, но не получилось. Потому меня и не было так долго.
Елена очень строго взглянула на сына, поджав губы. Возможно, она хотела воскликнуть что-то типа «А голову свою ты не потерял?!», но промолчала, увидев, что у ребёнка уже и так глаза на мокром месте. Женщина обняла его и спокойно сказала:
— Горюшко ты моё луковое. Я не буду тебя ругать. Уж точно не в твой день рождения. Но и ты тоже меня пойми: я же волнуюсь. Вдруг что-то случится, а я даже не знаю, где ты. Не делай так больше, пожалуйста. Не пропадай со двора без предупреждения, хорошо?
— Хорошо.
— А насчёт часов… — продолжала она, — тут не ты виноват. Я твоему отцу ещё когда говорила, чтобы он укоротил браслет, а тот всё завтраками меня кормит. Укорочу-ка я ему кое-что другое! Например, язык, которым он пустые обещания раздаёт! А ты разувайся пока, вымой руки и лицо с мылом, да проходи в зал. Мы все тебя заждались.
Пока Гриша умывался, он подумал, что вроде бы легко отделался. Мамин гнев достался папе, но парнишка всё равно ощущал себя виноватым и не был уверен, что после праздника ему не вынесут какой-нибудь вердикт. С этими мыслями мальчик вышел из ванной. Хор радостных криков встретил его на входе в зал.
— Поздравляем! Поздравляем! Поз-драв-ля-ем!
Рядом с диваном стоял разложенный и щедро накрытый стол-книжка. За ним сидела едва ли не вся Гришина родня: мама, папа, дедушки и бабушки по маме и папе.
— Спасибо! — не скрывая удивления, промолвил Фомин.
— Мы решили сделать тебе сюрприз, внучок, и приехали сегодня, — сказал дедушка Гриши по маминой линии, Владислав Анатольевич.
— Садись за стол, будем ужинать. Мы с твоей мамой испекли такой вкусный вафельный торт! — пригласила внука Наталья Игоревна, бабушка по маме.
— Пусть сначала нормальной еды поест, чем аппетит сладостями портить, — возразила Александра Робертовна, бабушка по папиной линии.
А «нормальной» еды на столе было полно! Курица, запечённая в духовке, картофельное пюре, фрикадельки в кляре, овощной салат, соленья, нарезка сыра, колбасы, апельсинов, яблок. И пусть Грише нравились не все эти кушанья, перехватить что-нибудь было бы кстати. Мальчик заметил под столом миску и для Муськи. Она была пуста: кошка, вероятно, уже успела съесть свою праздничную порцию, не дождавшись Гришиного прихода.
— Шура, ну что ты в самом деле, — одёрнул Александру Михаил Михайлович, её супруг и дедушка Гриши по отцу. — В день рождения надо начинать трапезу именно с торта! А аппетит никуда не денется.
Разговоры старших прервала Елена. Вежливо улыбаясь, она произнесла:
— Вместо того, чтобы спорить, лучше бы поинтересовались у ребёнка, чего он хочет сам. Верно, Гриня?
— Да, мам. Я хочу торт!
Все засмеялись.
А Давид, папа мальчика, тем временем отправился перебирать свои аудиокассеты. Вероятно, он чувствовал вину перед женой и, прежде всего, перед сыном, что не нашёл время на подгонку браслета часиков Montana. Поэтому он молча включил один из своих сборников с евродэнсом и вернулся ко всем за стол. Началось празднование.
Андрюшка так и не пришёл, но, признаться, Гриша не особенно огорчился по этому поводу. Конечно, было не слишком весело сидеть с одними только родственниками, но мальчик за прошедший день так устал, что вряд ли был способен на активные развлечения. Он просто поедал вкуснейший торт, запивая компотом, и болтал ногами под Coco Jamboo и Mr. Vain.
А уж впечатления от подарков окончательно перевесили все сегодняшние неприятности. От мамы мальчик получил набор солдатиков, о котором давно мечтал, от папы — новый картридж для приставки с игрой Little Nemo: The Dream Master. Давид сказал, что она про мальчика, который попал в страну сновидений. Бабушки подарили своему внуку книги: Александра — новый том познавательной энциклопедии про животных, а Наталья — приключенческую повесть про индейцев «Саджо и её бобры». Михаил Михайлович вручил в подарок Грише большой игрушечный самосвал, а Владислав Анатольевич — набор металлического конструктора.
Гриша разбирался со своим новым добром, а взрослые общались и веселились, как вдруг в дверь кто-то постучал. Дверь открыла мама. Фомин даже было подумал, что это заявился Андрей, но оказалось, что пришла тётя Света, соседка Фоминых. У неё было двое сыновей. Оба были сильно старше Гриши. А ещё она работала мойщицей посуды в столовой школы №41, где учился мальчик.
Увидев Гриню, появившегося в коридоре, женщина махнула ему рукой:
— Привет! Пришла я, значит, недавно с работы. Целый час была вся на иголках: вспомнить не могла, что за день сегодня. И вот, вспомнила, наконец. С Днём рождения, Гриш!
— Спасибо, — промолвил маленький Фомин.
— Празднуешь вовсю?
— Ага.
— Здорово! Но я не просто так пришла. Ко мне племянник мой, Сенька, приехал погостить на каникулы. Сидит, скучает. Вот я его и привела. Может, поиграете вместе?
Из-за тёти-Светиной спины показался долговязый тёмно-русый парнишка в очках.
— Будете знакомиться? — спросила Елена у обоих ребят.
— Гриша, — протянул ладонь Фомин.
Племянник тёти Светы вошёл в квартиру, поправил очки и пожал Гришину руку.
— Арсений.
— Ну вот и хорошо! Развлекайтесь! — сказала тётя Света, а потом добавила, хлопнув себя по лбу. — Ох, чуть не забыла! Гриня, у меня тоже есть для тебя подарок. Вот, держи. Мои сыновья всё равно с ним уже не играют.
В руке женщины был пластиковый динозавр с тремя большими рогами. На вид далеко не новый, с потёртостями на ярко окрашенной шкуре. Но так даже лучше: значит, он всякое повидал.
— Да это же настояший трицератопс! — воскликнул Фомин. — Вернее, совсем как настоящий! Большое вам спасибо, тетя Света! Он крутой!
Гриша взял игрушку и начал вертеть её в руках, разглядывая детали.
— На здоровье! — ответила тётя Света. — Сенька, веди себя прилично, а я пойду.
Много ли нужно, чтобы два ребёнка, которые познакомились пару минут назад, спелись и весело провели время? Сущие мелочи — только обоюдное желание дружить, а не примазываться к чьему-либо обществу, как сегодня делал Андрей, и не терроризировать более слабых, как Родик. Мальчишки быстро перебрались в Гришину спальню, забрав с собой остатки торта, графин с компотом и игрушки. Весь оставшийся вечер пластиковые солдатики в руках ребят пытались одолеть грозного трицератопса, для чего сооружали невероятные ловушки и устройства из металлического конструктора. Каждый раз они терпели неудачу: хитрый динозавр был неуловим. Он убегал обратно в свои джунгли и по пути разрушал всю армейскую базу.
В общем, скучно ребятам точно не было. А когда пришло время закругляться, они даже устроили небольшую забастовку, не желая прекращать свои игры. Елене кое-как удалось увещевать детей, сказав, что у обоих целых семь дней каникул впереди — наиграться они ещё успеют. Только тогда Арсений засобирался обратно в квартиру своей тёти. Гриша проводил его до коридора, где они ещё минут десять прощались, обсуждая головокружительные бои солдат с доисторическим ящером.
Дом остался полон людей. Разговоры и смех не утихали допоздна. Лишь ближе к полуночи все стали готовится ко сну. Баба Шура и дед Миша легли в спальне Гришиных родителей, для бабы Наташи и деда Славы разложили диван в зале. Мама и папа расположились на полу в комнате сына. Они ещё не спали.
— Пап, — заговорил Гриша, — представляешь, я сегодня почти прошёл третий уровень в «Контре», но потом выключили свет, и всё оказалось зазря.
— Ох, сынок, — сонно проговорила мама, — ты бы лучше так хвалился успехами в учёбе.
— Да ладно тебе, Лен, — сказал Гришин папа, — у ребёнка каникулы. Пускай на время отвлечётся от букварей и прописей. Сын, ни в коем случае не унывай. Когда-нибудь у тебя обязательно получится!
— Спасибо.
— И ещё, — добавил Давид, — ты уж меня прости, что с часами так вышло. Не твоя вина, что они потерялись.
— Хорошо. Мам, пап, и вы меня простите. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
— Приятных снов.
За этот день в Гришиной жизни произошло столько разных событий, что они попросту не укладывались в маленьком детском мозгу. Из головы весь вечер не выходила странная не то котельная, не то избушка с загадочным дядей Геной, но объяснить мистические превращения, происходящие там, Фомин был не в силах. Он даже спросил себя, не привиделось ли ему всё, с чем он столкнулся сегодня? А если нет? Существует ли наука, которая объясняет такие явления?
Родители быстро заснули, а Гриша ещё некоторое время пролежал в постели, вспоминая события уходящего дня. Мысль, посетившая его перед тем, как он уснул, была о том, что впереди целая неделя отдыха. Он не был наказан, а значит, сможет выходить на улицу. Можно попытаться выбраться на разведку, чтобы побольше выяснить о загадочной кочегарке. Возможно, стоит взять с собой Арсения? А может, и Андрея, если тот хорошенько попросит прощения за сегодняшние выходки.
В конце концов, Гриша провалился в сон. Важные размышления могли подождать и до завтра.
Ночь не обошлась без ярких и странных сновидений. Грише привиделась большая гора. Будто бы он куда-то спешит, поднимаясь по её скалистому склону. Но не от погони, как сегодня днём. Наоборот, мальчик торопился занять хорошее место для обзора. Примерно также, как когда на улице запускают фейерверки: ты слышишь характерный грохот и понимаешь, что нужно скорее бежать к окну, чтобы увидеть красивое зрелище.
Это был один из снов, в которых всё происходит будто бы со стороны. Вот и сейчас мальчик видел самого себя со спины: как он карабкается вверх и бежит, как его рыжие растрёпанные кудри подпрыгивают с каждым шагом. Место, где находился Гриша во сне, было ему не знакомо. На многие километры вокруг не было видно никаких признаков цивилизации — только природа. Сквозь липкий снежный покров местами пробивались острые грани камней, блестящие на солнце. Редкие деревья, цепляющиеся корнями за скудную почву, сильно раскачивались. Их колыхал неутихащий поток горячего воздуха, от которого даже таял снег по всей округе. Гриша понимал каким-то внутренним чутьём, что этот ветер был не природного происхождения. Вдали и внизу, у подножия скалистых гор, где простиралась широкая речная долина, неистово трепыхались стволы сосен. Казалось, что начинается ураган. Со стороны, где бушевал хвойный лес, доносился нарастающий низкий гул.
Гриша добежал до края обрыва у самой вершины горы. Мелкие камешки вылетели из-под подошв и покатились по отвесному склону. Звонкий звук, с которым они падали вниз, быстро утонул в гулком рокоте, который вот-вот норовил перерасти в оглушительный рёв. Мальчик стоял на краю. Его одежда и волосы развевались на горячем ветру. Что стало причиной такого переполоха? Извержение вулкана? Открывшийся портал в параллельное измерение? Огнедышащий дракон?
Глянув вниз, Гриша увидел, что над долиной, выше деревьев, но ниже скал, парило нечто цвета свеженачищенной меди, огромное и блестящее. Донёсся жуткий скрежет металла, заглушаемый шумом множества моторов и турбин, из которых вырывалось яркое пламя. Это был гигантский небесный корабль, плавно поднимающийся над горой. Гриша не мог понять, где у него корма, а где нос — воздушное судно больше смахивало на аморфный металлический дирижабль с бесчисленным количеством винтов, антенн, шпилей и иллюминаторов.
Фомин оцепенел. Не будучи в силах пошевелиться, он лишь мог наблюдать, как воздушное судно набирает высоту, нависая над головой. Мальчик почувствовал себя таким крошечным и беззащитным перед этой махиной, что его охватило состояние непреодолимого ужаса. В голове вертелась единственная мысль, но её было чрезвычайно сложно обратить в действие.
«Беги!»
Усилием воли подавив паралич, Гриша со всех ног бросился в обратную сторону. Позади него, высоко в небе, клокотал фантастический Механизм. Фомин развил такую скорость, на которую только могли быть способны его маленькие детские ноги. Но, в глубине души он понимал, что ему не убежать от этой жуткой машины, пышущей огнём и дымом.
Последнее, что увидел Гриша в этом сне, перед тем, как с криком вскочить с постели, была длинная металлическая клешня, потянувшаяся за ним.
Мама тут же проснулась и кинулась к нему:
— Сынок, что случилось!?
— Кошмар приснился…
— Ох, как же ты меня напугал, — женщина села рядом на кровать, обняла ребёнка и стала утирать его лоб, покрытый испариной.
— Так, дружок, — заметила она, — по-моему, у тебя температура. Лоб горячий!
Папа открыл глаза.
— Вы чего не спите, — пробурчал он.
— Гриша, похоже, заболел.
— Так себе новость! Наверное, простудился на улице?
— Наверное, — вздохнув, промолвил мальчик.
— Я схожу за градусником, — сказала мама.
Она вышла из комнаты, быстро вернулась, подняла Гришину руку и сунула термометр ему подмышку. Гриша запищал: стекло было холодное.
— Ш-ш, всех разбудишь, — тихо произнесла Елена, — держи плотно. Я скажу, когда можно будет доставать. А что приснилось-то?
— Уже не помню.
Через пять минут, когда мама попросила Гришу достать градусник, она ахнула и снова схватилась за его лоб.
— Да у тебя жар! Тридцать восемь и два. Надо сбивать. Ложись, а я сейчас принесу жаропонижающее и воды.
Гриша поморщился: эти таблетки всегда такие горькие! Заметив гримасу сына, Елена слегка возмутилась:
— Ну а как ты хотел? Лекарства — это же тебе не конфетки. Они, чтобы лечить, а не для лакомства.
Гриша бы не отказался, чтобы конфеты обладали целительным эффектом, но промолчал. Не хотелось бы все каникулы проваляться в постели с температурой.
В дальнем конце пустынного ночного двора появился человек. Это был высокий, грузный мужчина в фуражке и тулупе с воротником из каракуля. Он постоял немного, будто собираясь с силами, а затем широко зашагал, бормоча себе под нос. Хоть мужчина и понимал, что не может быть замечен, он всё равно несколько тревожно озирался вокруг. Никто из посторонних не был в силах нарочно увидеть или услышать настоящего незримца. До сегодняшнего дня.
Так он прошёл мимо старых покосившихся построек и ряда погребов, мимо качелей, которые тихонько поскрипывали на лёгком ветру. Пока не остановился возле высокой голубятни и не произнёс:
— Доброй ночи! Простите за опоздание. Странно, что вы назначили встречу здесь, Пантелеймон Клавдиевич.
Из темноты возникла фигура мужчины преклонных лет в длинном драповом пальто. Он тоже был высокого роста, как и тот, кто к нему обращался, но при этом имел более стройное телосложение и носил прямоугольные очки. Седые волосы мужчины, аккуратно зачёсанные назад, слегка поблёскивали в лунном свете. Лицо при этом оставалось скрыто в тени. Мужчина заговорил медленно и тихо:
— Доброй ночи, Геннадий. На самом деле, отнюдь не странно. Вести беседы на такие темы в нашей башне не стоит. Даже в моём кабинете могут найтись лишние уши. К тому же я решил, что, дожидаясь вас, будет весьма любопытно понаблюдать за мальчиком с более близкого расстояния. Сейчас ночь, он спит — это полностью безопасно.
— Простите, об этом я не подумал, — смутился человек в каракулевом тулупе.
— Не нужно извинений. Лучше поведайте-ка мне, как всё прошло? С момента дневного телефонного разговора мне не терпится узнать как можно больше сведений о вашей встрече с Гришей.
— Мне было не очень удобно делиться подробностями, когда вы позвонили. Гриша сидел слишком уж близко. Мне пришлось едва ли не шептать и тщательно подбирать слова.
— Понимаю. Теперь, когда вокруг нет никого, кто может помешать, я готов вас внимательно выслушать.
Геннадий прочистил горло.
— Кхе-кхе. Итак… это был обычный дневной обход. Я прошёлся по участку, чтобы убедиться, что всё в порядке после аварии. Граф, как всегда, убежал вперёд — вы знаете, он у меня озорник. Уже подходя к дому, я заметил, что мой пёсик кого-то учуял. Бегу, значит, проверять — а там мальчонка. Рыжий такой, как огонёк. Напуганный, аж трясётся весь. И глазищи — огромные! Я сначала подумал, что это кто-то из местных. Но ведь Граф бы не стал так реагировать на наших ребятишек… Зову, значит, пса к ноге и давай расспрашивать у парнишки, откуда он такой взялся. Через дыру, говорит, пролез. В заборе. Тут-то у меня и появились, скажем так, первые мыслишки. Этот проход давно законсервирован, им уже много лет никто не пользуется. А этот мальчуган как-то умудрился. Тогда я оглядел его повнимательнее. Волосы рыжие, глаза синие, рост маленький, на вид лет шесть-семь. Всё, как вы описывали. А как только я узнал, что его Гришей зовут, так и последние сомнения отпали. Пожалел ребятёнка, само собой: пустил в дом погреться, накормил, напоил. Заодно расспросил получше.
Пантелеймон Клавдиевич внимательно слушал Геннадия, который вкратце пересказал и Гришину историю о его конфликте со сверстниками, погоне по дворам и внезапно найденном укрытии. Когда мужчина закончил речь, Пантелеймон спросил:
— У мальчика возникли вопросы?
Геннадий кивнул:
— Да, но не так уж и много. Тут скорее я сам пытался вытянуть из него побольше. Пришлось, скажем так, обойтись парой неясных, обтекаемых фраз, чтобы умерить Гришино любопытство и вместе с тем вывести его на разговор.
— Вы отлично постарались, — заключил Пантелеймон. — Мы получили все нужные сведения, а Гриша едва ли что-то понял. Даже странно, что вам удалось так легко избежать его расспросов. Вы ведь знаете: я за мальчиком наблюдаю уже давно. Это очень любопытный и смышлённый ребёнок. Похоже, нам всем (вам же в первую очередь) несказанно повезло: порой Гриша бывает немного рассеян, что вполне свойственно его возрасту. А ещё он слишком скромный для того, чтобы завалить вас вопросами, как ведущий на радиовикторине. Но не будьте наивны и не подумайте ненароком, что в Гришиной голове было пусто, даже если большую часть времени он молчал.
Вряд ли Пантелеймону потребовались его прямоугольные очки, чтобы заметить, как даже в ночной прохладе лоб Геннадия покрылся капельками пота. Тот снял фуражку и вытер ей лицо, затем накинул головной убор обратно. Руки не слушались, так что мужчина быстро сунул их в карманы тулупа.
— Вас что-то беспокоит? — поинтересовался Пантелеймон.
— Да, да… — растерянно произнёс Геннадий. — Позвольте спросить: вы ведь во мне не сомневаетесь?
— Почему я должен в вас сомневаться? — спросил мужчина в пальто. — Из всех незримцев, которых я знаю, вы были и остаётесь одним из лучших.
Геннадий с облегчением выдохнул. Схватив бледную ухоженную руку Пантелеймона, он энергично затряс её в своих огромных ладонях:
— Ох! Благодарю вас! Аж камень с души упал! Я-то уж было подумал, что вы меня с должности смотрителя снимете.
— Гена, не говорите ерунды! — слегка раздражённо воскликнул Пантелеймон. — Я и не собирался делать ничего подобного.
— Правда? Что ж, это здорово, очень здорово! Вы бы знали, как я разволновался, пока спешил на встречу с вами! Думал всякое. Какие только мысли не лезли в голову! И не мудрено: что же я за незримец, если вот так глупо попался на глаза обыкновенному ребёнку!?
— Я вас ни в чём не виню. Не стоит об этом переживать. Как и не стоит думать, что Гриша — обыкновенный ребёнок. Вы ведь понимаете, что это не так.
— Значит ли это… — просипел Геннадий. — То есть, вы хотите сказать?..
— Да, мой дорогой друг, — ответил Пантелеймон. — У Гриши действительно есть скрытые способности незримца, о которых он сам пока не подозревает. Дело, полагаю, вот в чём: в стрессовой ситуации, когда мальчика преследовали ребята, с которыми он повздорил, Гриша, сам того не осознавая, смог обнаружить секретный и давно позабытый путь в Изнанку. Так он спрятался от погони и по случайности оказался неподалёку от вашего жилища, когда вы с Графом завершали обход. Способностей мальчика было достаточно, чтобы открыть проход, но не хватило, чтобы поддерживать его долго. Поэтому дыра вскоре исчезла.
— До сих пор не верится… — восхищённо произнёс Геннадий, — То есть, конечно, у меня тоже были такие мысли. Ведь всё указывает на то, что Гриша — самый настоящий начинающий незримец! Но разве это возможно?! Откуда такие таланты могут возникнуть у ребёнка, скажем так, не из наших?
— Увы, на эти вопросы у меня пока нет ответов, — развёл руками Пантелеймон Клавдиевич. — Только догадки, а их озвучивать было бы преждевременно.
— И что же нам теперь делать? Могу ли я быть полезен?
— Определённо. Но, прежде чем я озвучу свою просьбу, долг совести требует, чтобы я задал вам один вопрос. Гена, я не хочу обрекать вас против воли на долгую, кропотливую и порой весьма опасную работу. Потому спрашиваю: вы готовы сделать всё необходимое, чтобы не допустить зла?
— Конечно, я готов оказать любую помощь! — восклинул Геннадий без колебаний. Он явно рвался оправдать своё негласное звание одного из лучших незримцев.
— Очень хорошо. В таком случае я прошу вас по возможности почаще наблюдать за мальчиком. Не забывайте, что он видит и может больше, чем обычные люди. Вам нужно оставаться в стороне и следить, чтобы с Гришей всё было в порядке. Обо всех странностях тут же докладывайте мне. Держать контакт будем через ваш телефон и личные встречи в условленных местах. Не забывайте, что наши неприятели не дремлют. Они носом роют в попытках узнать, чем мы вообще занимаемся. И, пожалуйста, закройте тот проход в Изнанку окончательно. Обычная консервация здесь не годится. Если Гриша решит вернуться на это место, у него не должно быть ни одной лазейки.
— Будет сделано. Я вас не подведу!
— Я знаю. — произнёс Пантелеймон. — Потому и доверяю вам столь ответственное задание. Времена грядут непростые. Действовать нужно тихо и крайне осторожно. Помните: чем дольше Гриша будет оставаться в неведении, тем лучше будет для всех нас и него самого. Тем больше будет времени у меня, чтобы подготовить план действий.
— Кстати о времени! — оживился Геннадий и захлопал по карманам. — Чуть не забыл! Минутку… Они были где-то здесь.
Пантелеймон вопросительно смотрел на своего собеседника. Тот, наконец, нашёл что-то в своём тулупе.
— Вот, — промолвил он, — причина моего опоздания. Уж очень Гриша переживал об их пропаже.
На широкой ладони Геннадия лежали часики Montana.
Пантелеймон Клавдиевич сделал небольшой шаг вперёд и взял часы. Его лицо появилось из тени, стали различимы черты. Геннадий вновь увидел усталые серо-голубые глаза, острые скулы, кожу в морщинах и седую бороду, обрамлявшую рот с тонкими губами. Это было бы обыкновенное лицо старика, если б не одна деталь. Любой незнакомец, увидев такое, отпрянул бы в полном ужасе. Даже Геннадий, который знал Пантелеймона с детства, до сих пор не мог до конца привыкнуть к его облику.
На шее и щеках этого мужчины вместо кожи был металл. Лицо и голова были будто бы установлены в кропотливо собранный корпус из пластин медного и стального цвета. В местах, где плоть соприкасалась с железом, виднелись рубцы от швов, а через решётчатые стенки на шее были заметны мерцающие огни и работающие механизмы. На лбу, ближе к левому виску, находилась небольшая металлическая шайба. Кожа вокруг неё выглядела слегка припухшей.
Пантелеймон разглядывал предмет, лежащий в его руке.
— Отлично, что вы их нашли, Гена. Я придумаю способ, как вернуть их владельцу.
— Хорошо. Спасибо!
— Это вам спасибо. Вы сегодня хорошо потрудились. Теперь, полагаю, нас здесь больше ничего не задерживает. Если Гришины часы не сбились с настроек, они показывают, что нам давно пора бы по домам. Как считаете?
— Полностью согласен. До завтра, Пантелеймон Клавдиевич!
— Добрых снов, Гена. Я свяжусь с вами утром.
Мужчина в каракулевом тулупе развернулся и широкими шагами покинул двор. Старик в пальто и прямоугольных очках не спешил уходить. Он какое-то время постоял на месте, оставаясь в тени старой голубятни. Стало совсем тихо, лишь лёгкий ветер колыхал ветви деревьев. Дом номер четырнадцать по проспекту Ленина тихо спал под ночным небом, как и весь город. Где-то там, в своей комнате на пятом этаже ворочался во сне маленький мальчик по имени Гриша, который едва ли догадывался, насколько загадочные вещи произошли с ним сегодня — и будут происходить в последующие годы.
Пантелеймон Клавдиевич вскинул взор на окно Гришиной комнаты и тихо сказал:
— Удачи тебе, Григорий Фомин.
